От роду 23 года роста среднего лицом чист бороду бреет

Для успешной подготовки к олимпиаде по литературе, рекомендую ознакомиться и попробовать ответить на реальные варианты олимпиадных заданий по литературе.
На моем сайте размещены наиболее реалистичные варианты заданий и ответы на большинство из этих заданий. Все варианты заданий взяты с реальных олимпиад по литературе.
Представленные примеры ответов на задания, позволят Вам хорошо подготовиться к олимпиадам и даже стать их призерами, а это очень серьезный шаг к поступлению в ВУЗ, ведь победителям олимпиад льготы при поступлении никто не отменял. Правильность ответов на выполненные задания можно проверить на страницах с ответами. Удачи.

Олимпиада по литературе 7 класс

Олимпиада по литературе для 7 класса. Ответы.       Олимпиада по литературе для 7 класса с ответами.       Задание 1.

Запишите выражения, в состав которых входят следующие персонажи мифологических рассказов: Авгий, Ахиллес, Сизиф. Составьте статью энциклопедического словаря, посвященную одному из названных персонажей.

Задание 2. Определите произведения и их авторов по приведенным портретным характеристикам. Укажите, чей это портрет.

2.1. От роду 23 года, роста среднего, лицом чист, бороду бреет, глаза имеет карие, волосы русые, нос прямой. Приметы особые: таковых не оказалось

2.2. Редко мне случалось видеть такого молодца. Он был высокого роста, плечист и сложен на славу. Из-под мокрой замашной рубашки выпукло выставлялись его могучие мышцы. Черная курчавая борода закрывала до половины его суровое и мужественное лицо; из-под сросших широких бровей смело глядели небольшие карие глаза.

2.3. Он только что пообедал на вокзале, и губы его, подернутые маслом, лоснились, как спелые вишни. Пахло от него хересом и флердоранжем.

2.4. Стиранное много раз ситцевое платье едва прикрывало до колен худенькие, загорелые ноги девочки. Ее темные густые волосы, забранные в кружевную косынку, сбились, касаясь плеч. Каждая черта… была выразительно легка и чиста, как полет ласточки.

2.5. Под этой сенью прихотливой

Слегка приподнятых волос

Как много неги горделивой

В небесном лике разлилось!

Так, вся дыша пафосской страстью,

Вся млея пеною морской

И всепобедной вея властью,

Ты смотришь в вечность пред собой.

Задание 3. Определите жанр, название произведения и его автора по приведенным перечням слов.

3.1. Зеркало, свеча, светлица, Светлана.

3.2. Отец Кондрат, Чуб, Касьян Свербыгуз, Солоха.

3.3. Городовой Елдырин, генерал Жигалов, золотых дел мастер Хрюкин.

3.4. Муром, село Карачарово, Киев-град, Чернигов-град, речка Смородина, Одихмантьев сын.

3.5. Лещик, потроха, стерляди кусочек, бедный Фока.

Задание 4. Определите, о ком из писателей или поэтов рассказывается в приведенных фрагментах.

4.1. Его настоящее имя Джон Гриффит.

4.2. Он всю жизнь был верен родной земле – далекой сибирской деревне Овсянка Красноярского края.

4.3. Он был офицером, газетным репортером, чернорабочим, грузчиком, спортсменом – атлетом, ездовым в цирке, драматическим актером, зубным техником, псаломщиком, учетчиком на заводе, продавцом в магазине, лесником и землемером, охотником, рыбаком, садоводом, управлял имением, разводил свиней и выращивал табак, спускался в угольную шахту и на морское дно, поднимался на воздушном шаре и летал на самолете, работал редактором и критиком.

4.4. До 19 лет жил в деревне Денисовке на Северной Двине около Холмогор.

4.5.Императрица Екатерина сделала его своим кабинет – секретарем. При Павле его назначили государственным казначеем. При Александре стал министром юстиции. Н.В.Гоголь его назвал «певцом величия».

4.6. В 1807 году получил тяжелое ранение в сражении под Гельсбергом в Пруссии, а в 1813 году в составе армии – победительницы вошел в Париж.

Задание 5. Прочитайте стихотворение Я.П.Полонского.

По горам две хмурых тучи

Знойным вечером блуждали
И на грудь скалы горючей
К ночи медленно сползали.
Но сошлись – не уступили
Той скалы друг другу даром,
Яркой молнии ударом.
Грянул гром – по дебрям влажным
Эхо резко засмеялось,
А скала таким протяжным
Стоном жалобно сказалась,
Так вздохнула, что не смели
Повторить удара тучи
И у ног скалы горючей
Улеглись и обомлели

Выберите из предложенного списка 3 понятия, наиболее соответствующие идейно-художественным особенностям стихотворения Я.П.Полонского «По горам две хмурых тучи…». Объясните ваш выбор.

Аллегория    /    Градация    /    Олицетворение

Аллитерация    /    Динамика    /    Хорей
Афоризм    /    Ирония    /    Эпитет
Гипербола    /    Многоточие    /    Ямб

      Ответы.

Задание 1.

Авгиевы конюшни
Ахиллесова пята
Сизифов труд

Примерный вариант статьи энциклопедического словаря.

    Авгий, в греческой мифологии сын Гелиоса (по другим источникам Посейдона), царь Элиды. Имя его означает «сияющий». Он славился бесчисленными стадами, и не удивительно, что уборка его скотного двора представлялась великим подвигом, достойным такого героя, как Геракл.

    Геракл брался очистить его конюшни за один день при условии, что Авгий отдаст ему десятую часть его стад. Герой выполнил обещание, но Авгий, узнав, что тот действовал по приказу Эврисфея, отказался от расплаты. Позже, освободившись от неволи, Геракл пошел на Элиду войной, убил Авгия и его сыновей, дочь его Эпикасту взял в плен, а на престол посадил законного царя Филея.

По другим легендам, Авгий не был убит Гераклом, вернулся в свое царство и после смерти почитался как герой.

Авгий участвовал в походе аргонавтов.

Легенда об Авгии и Геракле обыгрывается в комедии Ф.Дюрренматта «Геракл и Авгиевы конюшни».

Задание 2.

2.1. Портрет Владимира Дубровского. А.С. Пушкин  «Дубровский».

2.2. Портрет Фомы, по прозвищу Бирюк. И.С.Тургенев «Бирюк».

2.3. Портрет толстого. А.П.Чехов «Толстый и тонкий».

2.4. Портрет Ассоль. А.Грин «Алые паруса».

2.5. Венера Милосская. Стихотворение А.А.Фета «Венера Милосская».

Задание 3.

3.1. Баллада В.А.Жуковского «Светлана».

3.2. Повесть Н.В.Гоголя «Ночь перед Рождеством».

3.3. Рассказ А.П.Чехова «Хамелеон».

3.4. Былина «Илья Муромец и Соловей- разбойник».

3.5. Басня И.А.Крылова «Демьянова уха».

Задание 4.

4.1. Джек Лондон.

4.2. Виктор Петрович Астафьев.

4.3. Александр Иванович Куприн.

4.4. Михаил Васильевич Ломоносов.

4.5. Гаврила Романович Державин.

4.6. Константин Николаевич Батюшков.

Задание 5.

Аллитерация, олицетворение, динамика, многоточие, хорей, эпитет.
Учащиеся могут обосновать выбор любых 3 терминов из данного списка.

Олимпиада по литературе для 7 класса

Упражнение № 97   Прочитайте и сравните два текста. В каком из них описание внешности дано в художественном стиле речи, а в каком – в официально-деловом? Прочитайте соответствующим тоном каждое из этих описаний. Спишите первый текст. Устно докажите, что выделенные слова – причастия. Из второго текста выпишите слова с пропусками и со скобками, найдите устаревшие слова.

   1. У костра, вытаращив испуганные глазёнки, держась одной рукой за кнут, а другую, в болтающ..мся рукаве, пр..подняв, точно защ..щаясь, стоял худенький черноголовый мальчишка в лаптях, в изорванных штанишках, в длинн..м не по росту п..джаке, обернут..м вокруг тела и подпоясанном пенькой.

Метелица увидел эти испуганные глаза над болтающ..мся рукавом, штанишки с просвеч..вающими голыми коленками и этот убогий, с хозяйского плеча, п..джак, из которого так виновато и жалко смотрела тонкая и смешная детская шея.

                                                                                                                  (По А. Фадееву)

   2.  Исправник* вынул из кармана довольно замара(н, нн)ый лист бумаг.., развернул его с важностью и стал читать нара..пев:

   «Пр..меты Владимира Дубровского, составл..нные по сказкам* бывших его дворовых* людей.

   От роду 23 года, роста среднего, лицом чист, бороду бреет, глаза имеет карие, волосы русые, нос прямой.

   Приметы особые: таковых не ок..залось».

   — И только? — ск..зал Кирила Петрович.

   — Только, — отвечал исправник, складывая бумагу.

   — Поздр..вляю, господин исправник. Ай да бумага! По этим пр..метам немудрено будет вам отыскать Дубровского.

                                                                                                                                  (А. Пушкин)

Ответ:

    – И ты, Анна Савишна, полагаешь, что у тебя был сам Дубровский, – спросил Кирила Петрович. – Очень же ты ошиблась. Не знаю, кто был у тебя в гостях, а только не Дубровский.
    – Как, батюшка, не Дубровский, да кто же, как не он, выедет на дорогу и станет останавливать прохожих да их осматривать.
    – Не знаю, а уж верно не Дубровский. Я помню его ребенком; не знаю, почернели ль у него волоса, а тогда был он кудрявый белокуренький мальчик, но знаю наверное, что Дубровский пятью годами старше моей Маши и что, следственно, ему не 35 лет, а около 23-х.
    – Точно так, ваше превосходительство, – провозгласил исправник, – у меня в кармане и приметы Владимира Дубровского. В них точно сказано, что ему от роду 23-й год.
    – А! – сказал Кирила Петрович, – кстати: прочти-ка, а мы послушаем; не худо нам знать его приметы, авось в глаза попадется, так не вывернется.
    Исправник вынул из кармана довольно замаранный лист бумаги, развернул его с важностию и стал читать нараспев.
    «Приметы Владимира Дубровского, составленные по сказкам бывших его дворовых людей. От роду 23 года, роста середнего, лицом чист, бороду бреет, глаза имеет карие, волосы русые, нос прямой. Приметы особые: таковых не оказалось».
    – И только, – сказал Кирила Петрович.
    – Только, – отвечал исправник, складывая бумагу.
    – Поздравляю, г-н исправник. Ай да бумага! по этим приметам немудрено будет вам отыскать Дубровского. Да кто ж не среднего роста, у кого не русые волосы, не прямой нос, да не карие глаза! Бьюсь об заклад, три часа сряду будешь говорить с самим Дубровским, а не догадаешься, с кем бог тебя свел. Нечего сказать, умные головушки приказные!
    Исправник смиренно положил в карман свою бумагу и молча принялся за гуся с капустой. Между тем слуги успели уже несколько раз обойти гостей, наливая каждому его рюмку. Несколько бутылок горского и цимлянского громко были уже откупорены и приняты благосклонно под именем шампанского, лица начинали рдеть, разговоры становились звонче, несвязнее и веселее.
    – Нет, – продолжал Кирила Петрович, – уж не видать нам такого исправника, каков был покойник Тарас Алексеевич! Этот был не промах, не разиня. Жаль, что сожгли молодца, а то бы от него не ушел ни один человек изо всей шайки. Он бы всех до единого переловил, да и сам Дубровский не вывернулся б и не откупился. Тарас Алексеевич деньги с него взять-то бы взял, да и самого не выпустил: таков был обычай у покойника. Делать нечего, видно, мне вступиться в это дело да пойти на разбойников с моими домашними. На первый случай отряжу человек двадцать, так они и очистят воровскую рощу; народ не трусливый, каждый в одиночку на медведя ходит, от разбойников не попятятся.
    – Здоров ли ваш медведь, батюшка Кирила Петрович, – сказал Антон Пафнутьич, вспомня при сих словах о своем косматом знакомце и о некоторых шутках, коих и он был когда-то жертвою.
    – Миша приказал долго жить, – отвечал Кирила Петрович. – Умер славною смертью, от руки неприятеля. Вон его победитель, – Кирила Петрович указывал на Дефоржа;– выменяй образ моего француза*. Он отомстил за твою… с позволения сказать… Помнишь?
    – Как не помнить, – сказал Антон Пафнутьич почесываясь, – очень помню. Так Миша умер. Жаль Миши, ей-богу жаль! какой был забавник! какой умница! эдакого медведя другого не сыщешь. Да зачем мусье убил его?
    Кирила Петрович с великим удовольствием стал рассказывать подвиг своего француза, ибо имел счастливую способность тщеславиться всем, что только ни окружало его. Гости со вниманием слушали повесть о Мишиной смерти и с изумлением посматривали на Дефоржа, который, не подозревая, что разговор шел о его храбрости, спокойно сидел на своем месте и делал нравственные замечания резвому своему воспитаннику.
    Обед, продолжавшийся около трех часов, кончился; хозяин положил салфетку на стол, все встали и пошли в гостиную, где ожидал их кофей, карты и продолжение попойки, столь славно начатой в столовой.
Глава Х
Около семи часов вечера некоторые гости хотели ехать, но хозяин, развеселенный пуншем, приказал запереть ворота и объявил, что до следующего утра никого со двора не выпустит. Скоро загремела музыка, двери в залу отворились, и бал завязался. Хозяин и его приближенные сидели в углу, выпивая стакан за стаканом и любуясь веселостию молодежи. Старушки играли в карты. Кавалеров, как и везде, где не квартирует какой-нибудь уланской бригады, было менее, нежели дам, все мужчины, годные на то, были завербованы. Учитель между всеми отличался, он танцевал более всех, все барышни выбирали его и находили, что с ним очень ловко вальсировать. Несколько раз кружился он с Марьей Кириловною, и барышни насмешливо за ними примечали. Наконец около полуночи усталый хозяин прекратил танцы, приказал давать ужинать, а сам отправился спать.
    Отсутствие Кирила Петровича придало обществу более свободы и живости. Кавалеры осмелились занять место подле дам. Девицы смеялись и перешептывались со своими соседами; дамы громко разговаривали через стол. Мужчины пили, спорили и хохотали, – словом, ужин был чрезвычайно весел и оставил по себе много приятных воспоминаний.
    Один только человек не участвовал в общей радости: Антон Пафнутьич сидел пасмурен и молчалив на своем месте, ел рассеянно и казался чрезвычайно беспокоен. Разговоры о разбойниках взволновали его воображение. Мы скоро увидим, что он имел достаточную причину их опасаться.
    Антон Пафнутьич, призывая господа в свидетели в том, что красная шкатулка его была пуста, не лгал и не согрешал: красная шкатулка точно была пуста, деньги, некогда в ней хранимые, перешли в кожаную суму, которую носил он на груди под рубашкой. Сею только предосторожностию успокаивал он свою недоверчивость ко всем и вечную боязнь. Будучи принужден остаться ночевать в чужом доме, он боялся, чтоб не отвели ему ночлега где-нибудь в уединенной комнате, куда легко могли забраться воры, он искал глазами надежного товарища и выбрал наконец Дефоржа. Его наружность, обличающая силу, а пуще храбрость, им оказанная при встрече с медведем, о коем бедный Антон Пафнутьич не мог вспомнить без содрогания, решили его выбор. Когда встали из-за стола, Антон Пафнутьич стал вертеться около молодого француза, покрякивая и откашливаясь, и наконец обратился к нему с изъяснением.
    – Гм, гм, нельзя ли, мусье, переночевать мне в вашей конурке, потому что извольте видеть…
    – Que désire monsieur? – спросил Дефорж, учтиво ему поклонившись.
    – Эк беда, ты, мусье, по-русски еще не выучился. Же ве, муа, ше ву куше, понимаешь ли?
    – Monsieur, très volontiers, отвечал Дефорж, – veuillez donner des ordres en conséquence.#
    Антон Пафнутьич, очень довольный своими сведениями во французском языке, пошел тотчас распоряжаться.
    Гости стали прощаться между собою и каждый отправился в комнату, ему назначенную. А Антон Пафнутьич пошел с учителем во флигель. Ночь была темная. Дефорж освещал дорогу фонарем, Антон Пафнутьич шел за ним довольно бодро, прижимая изредка к груди потаенную суму, дабы удостовериться, что деньги его еще при нем.
    Пришед во флигель, учитель засветил свечу, и оба стали раздеваться; между тем Антон Пафнутьич похаживал по комнате, осматривая замки и окна и качая головою при сем неутешительном смотре. Двери запирались одною задвижкою, окна не имели еще двойных рам. Он попытался было жаловаться на то Дефоржу, но знания его во французском языке были слишком ограничены для столь сложного объяснения; француз его не понял, и Антон Пафнутьич принужден был оставить свои жалобы. Постели их стояли одна против другой, оба легли, и учитель потушил свечу.
    – Пуркуа ву туше, пуркуа ву туше#,– закричал Антон Пафнутьич, спрягая с грехом пополам русский глагол тушу на французский лад. – Я не могу дормир# в потемках. – Дефорж не понял его восклицания и пожелал ему доброй ночи.
    – Проклятый басурман, – проворчал Спицын, закутываясь в одеяло. – Нужно ему было свечку тушить. Ему же хуже. Я спать не могу без огня. – Мусье, мусье, – продолжал он, – же ве авек ву парле#.– Но француз не отвечал и вскоре захрапел.
    «Храпит бестия француз, – подумал Антон Пафнутьич, – а мне так сон и в ум нейдет. Того и гляди, воры войдут в открытые двери или влезут в окно, а его, бестию, и пушками не добудишься».
    – Мусье! а, мусье! дьявол тебя побери.
    Антон Пафнутьич замолчал, усталость и винные пары мало-помалу превозмогли его боязливость, он стал дремать, и вскоре глубокий сон овладел им совершенно.
    Странное готовилось ему пробуждение. Он чувствовал сквозь сон, что кто-то тихонько дергал его за ворот рубашки. Антон Пафнутьич открыл глаза и при бледном свете осеннего утра увидел перед собою Дефоржа: француз в одной руке держал карманный пистолет, а другою отстегивал заветную суму. Антон Пафнутьич обмер.
    – Кесь ке ce, мусье, кесь ке се#,– произнес он трепещущим голосом.
    – Тише, молчать, – отвечал учитель чистым русским языком, – молчать или вы пропали. Я Дубровский.
Глава XI
Теперь попросим у читателя позволения объяснить последние происшествия повести нашей предыдущими обстоятельствами, кои не успели мы еще рассказать.
    На станции ** в доме смотрителя, о коем уже мы упомянули, сидел в углу проезжий с видом смиренным и терпеливым, обличающим разночинца или иностранца, т. е. человека, не имеющего голоса на почтовом тракте. Бричка его стояла на дворе, ожидая подмазки. В ней лежал маленький чемодан, тощее доказательство не весьма достаточного состояния. Проезжий не спрашивал себе ни чаю, ни кофию, поглядывал в окно и посвистывал, к великому неудовольствию смотрительши, сидевшей за перегородкою.
    – Вот бог послал свистуна, – говорила она вполголоса. – Эк посвистывает, чтоб он лопнул, окаянный басурман.
    – А что? – сказал смотритель, – что за беда, пускай себе свищет.
    – Что за беда? – возразила сердитая супруга. – А разве не знаешь приметы?
    – Какой приметы? что свист деньгу выживает. И! Пахомовна, у нас что свисти, что нет: а денег всё нет как нет.
    – Да отпусти ты его, Сидорыч. Охота тебе его держать. Дай ему лошадей, да провались он к черту.
    – Подождет, Пахомовна; на конюшне всего три тройки, четвертая отдыхает. Того и гляди, подоспеют хорошие проезжие; не хочу своею шеей отвечать за француза. Чу! так и есть! вон скачут. Э-ге-ге, да как шибко; уж не генерал ли?
    Коляска остановилась у крыльца. Слуга соскочил с козел, отпер дверцы, и через минуту молодой человек в военной шинели и в белой фуражке вошел к смотрителю; вслед за ним слуга внес шкатулку и поставил ее на окошко.
    – Лошадей, – сказал офицер повелительным голосом.
    – Сейчас, – отвечал смотритель. – Пожалуйте подорожную.
    – Нет у меня подорожной. Я еду в сторону… Разве ты меня не узнаешь?
    Смотритель засуетился и кинулся торопить ямщиков. Молодой человек стал расхаживать взад и вперед по комнате, зашел за перегородку и спросил тихо у смотрительши: кто такой проезжий.
    – Бог его ведает, – отвечала смотрительша, – какой-то француз. Вот уже пять часов как дожидается лошадей да свищет. Надоел, проклятый.
    Молодой человек заговорил с проезжим по-французски.
    – Куда изволите вы ехать? – спросил он его.
    – В ближний город, – отвечал француз, – оттуда отправляюсь к одному помещику, который нанял меня за глаза в учители. Я думал сегодня быть уже на месте, но г-н смотритель, кажется, судил иначе. В этой земле трудно достать лошадей, г-н офицер.
    – А к кому из здешних помещиков определились вы? – спросил офицер.
    – К г-ну Троекурову, – отвечал француз.
    – К Троекурову? кто такой этот Троекуров?
    – Ma foi, mon officier…# я слыхал о нем мало доброго. Сказывают, что он барин гордый и своенравный, жестокий в обращении со своими домашними, что никто не может с ним ужиться, что все трепещут при его имени, что с учителями (avec les outchitels) он не церемонится и уже двух засек до смерти.
    – Помилуйте! и вы решились определиться к такому чудовищу.
    – Что же делать, г-н офицер. Он предлагает мне хорошее жалование, 3000 р. в год и всё готовое. Быть может, я буду счастливее других. У меня старушка мать, половину жалования буду отсылать ей на пропитание, из остальных денег в пять лет могу скопить маленький капитал, достаточный для будущей моей независимости, и тогда bonsoir#, еду в Париж и пускаюсь в коммерческие обороты.
    – Знает ли вас кто-нибудь в доме Троекурова? – спросил он.
    – Никто, – отвечал учитель. – Меня он выписал из Москвы чрез одного из своих приятелей, коего повар, мой соотечественник, меня рекомендовал. Надобно вам знать, что я готовился было не в учителя, а в кондиторы, но мне сказали, что в вашей земле звание учительское не в пример выгоднее…
    Офицер задумался.
    – Послушайте, – прервал он француза, – что если бы вместо этой будущности предложили вам 10 000 чистыми деньгами с тем, чтоб сей же час отправились обратно в Париж.
    Француз посмотрел на офицера с изумлением, улыбнулся и покачал головою.
    – Лошади готовы, – сказал вошедший смотритель. Слуга подтвердил то же самое.
    – Сейчас, – отвечал офицер, – выдьте вон на минуту. – Смотритель и слуга вышли. – Я не шучу, – продолжал он по-французски, – 10 000 могу я вам дать, мне нужно только ваше отсутствие и ваши бумаги. – При сих словах он отпер шкатулку и вынул несколько кип ассигнаций.
    Француз вытаращил глаза. Он не знал, что и думать.
    – Мое отсутствие… мои бумаги, – повторял он с изумлением. – Вот мои бумаги… Но вы шутите: зачем вам мои бумаги?
    – Вам дела нет до того. Спрашиваю, согласны вы или нет?
    Француз, всё еще не веря своим ушам, протянул бумаги свои молодому офицеру, который быстро их пересмотрел.
    – Ваш пашпорт… хорошо. Письмо рекомендательное, посмотрим. Свидетельство о рождении, прекрасно. Ну вот же вам ваши деньги, отправляйтесь назад. Прощайте.
    Француз стоял как вкопанный.
    Офицер воротился.
    – Я было забыл самое важное. Дайте мне честное слово, что всё это останется между нами, честное ваше слово.
    – Честное мое слово, – отвечал француз. – Но мои бумаги, что мне делать без них?
    – В первом городе объявите, что вы были ограблены Дубровским. Вам поверят и дадут нужные свидетельства. Прощайте, дай бог вам скорее доехать до Парижа и найти матушку в добром здоровье.
    Дубровский вышел из комнаты, сел в коляску и поскакал.
    Смотритель смотрел в окошко, и когда коляска уехала, обратился к жене с восклицанием: «Пахомовна, знаешь ли ты что? ведь это был Дубровский».
    Смотрительша опрометью кинулась к окошку, но было уже поздно: Дубровский был уж далеко. Она принялась бранить мужа:
    – Бога ты не боишься, Сидорыч. Зачем ты не сказал мне того прежде, я бы хоть взглянула на Дубровского, а теперь жди, чтоб он опять завернул. Бессовестный ты, право, бессовестный!
    Француз стоял как вкопанный. Договор с офицером, деньги, всё казалось ему сновидением. Но кипы ассигнаций были тут, у него в кармане, и красноречиво твердили ему о существенности удивительного происшествия.
    Он решился нанять лошадей до города. Ямщик повез его шагом, и ночью дотащился он до города.
    Не доезжая до заставы, у которой вместо часового стояла развалившаяся будка, француз велел остановиться, вылез из брички и пошел пешком, объяснив знаками ямщику, что бричку и чемодан дарит ему на водку. Ямщик был в таком же изумлении от его щедрости, как и сам француз от предложения Дубровского. Но, заключив из того, что немец сошел с ума, ямщик поблагодарил его усердным поклоном и, не рассудив за благо въехать в город, отправился в известное ему увеселительное заведение, коего хозяин был весьма ему знаком. Там провел он целую ночь, а на другой день утром на порожней тройке отправился восвояси – без брички и без чемодана, с пухлым лицом и красными глазами.
    Дубровский, овладев бумагами француза, смело явился, как мы уже видели, к Троекурову и поселился в его доме. Каковы ни были его тайные намерения (мы их узнаем после), но в его поведении не оказалось ничего предосудительного. Правда, он мало занимался воспитанием маленького Саши, давал ему полную свободу повесничать и не строго взыскивал за уроки, задаваемые только для формы, зато с большим прилежанием следовал за музыкальными успехами своей ученицы и часто по целым часам сиживал с нею за фортепьяно. Все любили молодого учителя, Кирила Петрович – за его смелое проворство на охоте, Марья Кириловна – за неограниченное усердие и робкую внимательность, Саша – за снисходительность к его шалостям, домашние – за доброту и за щедрость, по-видимому несовместную с его состоянием. Сам он, казалось, привязан был ко всему семейству и почитал уже себя членом оного.
    Прошло около месяца от его вступления в звание учительское до достопамятного празднества, и никто не подозревал, что в скромном молодом французе таился грозный разбойник, коего имя наводило ужас на всех окрестных владельцев. Во всё это время Дубровский не отлучался из Покровского, но слух о разбоях его не утихал благодаря изобретательному воображению сельских жителей, но могло статься и то, что шайка его продолжала свои действия и в отсутствие начальника.
    Ночуя в одной комнате с человеком, коего мог он почесть личным своим врагом и одним из главных виновников его бедствия, Дубровский не мог удержаться от искушения. Он знал о существовании сумки и решился ею завладеть. Мы видели, как изумил он бедного Антона Пафнутьича неожиданным своим превращением из учителей в разбойники.
    В девять часов утра гости, ночевавшие в Покровском, собралися один за другим в гостиной, где кипел уже самовар, перед которым в утреннем платье сидела Марья Кириловна, а Кирила Петрович в байковом сертуке и в туфлях выпивал свою широкую чашку, похожую на полоскательную. Последним явился Антон Пафнутьич; он был так бледен и казался так расстроен, что вид его всех поразил и что Кирила Петрович осведомился о его здоровии. Спицын отвечал безо всякого смысла и с ужасом поглядывал на учителя, который тут же сидел, как ни в чем не бывало. Через несколько минут слуга вошел и объявил Спицыну, что коляска его готова; Антон Пафнутьич спешил откланяться и, несмотря на увещания хозяина, вышел поспешно из комнаты и тотчас уехал. Не понимали, что с ним сделалось, и Кирила Петрович решил, что он объелся. После чаю и прощального завтрака прочие гости начали разъезжаться, вскоре Покровское опустело, и всё вошло в обыкновенный порядок.